– Не обсудив со мной. Мое слово ничего не значит.

– Назад я не вернусь, Клер. Сегодня я сказал об этомРудольфу.

Она снова пригубила вина, в злой усмешке блеснули зубы.

Или мне показалось? Как бы то ни было, я не мог не воздатьДолжное ее самообладанию.

* * *

Мы сидели и смотрели на пламя, загипнотизированныеоранжевыми языками. Клер нарушила молчание:

– Могу я спросить, как твое решение отразится на нашихфинансах?

– Ситуация изменится.

– Каков твой новый оклад?

– Тридцать тысяч долларов в год.

– Тридцать тысяч… – пробормотала она и громко уточнила: – Тоесть меньше того, что получаю я.

Клер зарабатывала тридцать одну тысячу, но в ближайшие годысумма обещала подпрыгнуть – хороший хирург делает хорошие деньги. Задавшисьцелью провести нашу дискуссию на максимально откровенном уровне, я запретилсебе проявлять малейшие эмоции при обсуждении финансового вопроса.

– Зашита бедных не предполагает высоких гонораров. – Япостарался, чтобы это не прозвучало нравоучительно. – Если не ошибаюсь, и тызанялась медициной отнюдь не ради денег.

Подобно любому студенту, Клер клялась, что страждет помогатьобездоленным. Все мы лгали.

Глядя в огонь, Клер углубилась в расчеты. Я решил, что вданный момент ее беспокоит квартирная плата. Жилище наше и впрямь было оченьнедурственным, однако за две четыреста в месяц бывает и получше. Мебель тожеобошлась недешево. Мы заслуженно гордились местом, где живем: приличныйквартал, элегантный дом, милые и порядочные соседи. Но как мало времени мыздесь проводили! Как редко приглашали гостей! Квартиру, конечно, придетсяпоменять, но ничего страшного.

Финансовые дела мы всегда обсуждали открыто, без недомолвок.Она знала, что на наших совместных накопительных счетах лежит около пятидесятиодной тысячи, еще двенадцать тысяч – на текущем. Я удивился, какуюнезначительную сумму накопили мы за шесть лет супружеской жизни. Когда тебяждет блестящая карьера в солидной фирме, о деньгах забываешь.

– По-моему, необходимо произвести некоторые уточнения, –холодно взглянув на меня, сказала Клер.

“Уточнения”. Увесистое слово!

– Согласен.

– Я устала. – Допив вино, она удалилась в спальню.

Нам не хватило чувств даже на приличную ссору.

Я понимал, насколько принятое решение понижает мой статус.Ситуация – находка для журналиста: полный честолюбивых помыслов молодой юристменяет заманчивую карьеру в солидной фирме на дешевую должность адвоката бродяги нищих. Даже Клер не дерзнула осудить блаженного.

Я подкинул в камин полено, прикончил бутылку и вытянулся надиване.

Спать.

На восьмом этаже у компаньонов имелась своя столовая, иприглашение туда на трапезу воспринималось сотрудниками как знак отличия.Рудольф оказался настолько наивным, что полагал, будто поданная в семь утраовсяная каша на воде без соли заставит меня изменить решение.

Неужели я откажусь от чести пожрать в компании небожителей?

Рудольф принес волнующие вести. Вчера поздним вечером онимел разговор с Артуром, в повестку дня включен вопрос о предоставлении МайклуБроку двенадцатимесячного академического отпуска. Какой бы оклад ни положилимне в адвокатской конторе, фирма готова доплачивать к нему сумму, эквивалентнуюмоей потере. (Само по себе это было неплохо, но для защиты прав неимущих онимогли бы сделать и побольше.) Фирма в течение года будет рассматривать меня вкачестве юриста pro bono, то есть как откомандированного для оказания помощибеднейшим слоям населения на безвозмездных началах. (У компаньонов появитсялишний повод гордиться собой.) Через год, утолив жажду неизведанного, явернусь, полный сил и здоровья, и вновь поставлю свой дар на службу фирме (квящей славе последней).

Что скрывать! Предложение впечатляло, даже трогало.

Отвергнуть его с ходу было нельзя, и я пообещал Рудольфуосновательно и без проволочек еще раз все взвесить. Он тут же предупредил:поскольку я пока не являюсь компаньоном, данное предложение должно бытьодобрено исполнительным комитетом. Никогда прежде фирма не рассматривала вопросо предоставлении подобного отпуска рядовому сотруднику.

Рудольф очень хотел, чтобы я остался, но вовсе не издружеского ко мне расположения. Отдел антитрестовского законодательствазадыхался от обилия работы, постоянно растущие объемы требовали усилий покрайней мере двух старших сотрудников с не меньшим, чем у меня, опытом. С точкизрения интересов дела время для ухода я выбрал не самое подходящее. Но меня этоне беспокоило: в фирме работают восемьсот юристов, так что для руководства не составитособого труда найти свежее пушечное мясо.

Год назад мои подбивки принесли фирме чуть меньше семисотпятидесяти тысяч долларов – вот почему я удостоился высочайшей милости бытьприглашенным к завтраку и сидел за столом, выслушивая планы, разработанные вэкстренном порядке.

Мы начали составлять список неотложных дел, когда засоседний столик уселся Брэйден Ченс. Моего присутствия в святая святых онпоначалу не заметил. Вокруг поодиночке завтракали компаньонов десять,большинство – уткнувшись в утреннюю газету. Я старался не смотреть в сторонуЧенса, и все-таки наши взгляды встретились.

– Доброе утро, Брэйден! – Мой громкий голос заставил еговздрогнуть, а Рудольфа повернуть голову.

Ченс молча кивнул и быстрым движением сунул в рот кусочектоста.

– Ты знаком с ним? – тихо спросил Рудольф.

– Встречались.

Однажды Ченс потребовал, чтобы я назвал имя своегоруководителя. Теперь стало ясно: никаких жалоб от него к Рудольфу не поступало.

– Дерьмо, – еще тише произнес мой босс.

Похоже, насчет этой личности разногласий в фирме нет.

Мы занялись следующей страницей списка, и Рудольф выбросилЧенса из головы. Чересчур много накопилось неоконченной работы.